Действие повести происходит в селе Наволок и деревне Гвоздки накануне февральской революции 1905 года.

Перед Февральской революцией

Глава 1.

(1 и 2-й листы рукописи утеряны)

... богатых, то он отдал её в няньки к отцу Александру по большой рекомендации и потому, что отец их был набожный человек в околотчи.. славился своим пением в церкви. Прожив до 20 лет безвыходно, имея подругой 60-летнюю прежнюю няньку, служившую до старости лет и полуслепую, она вышла замуж за отца Васьки, тоже не более богатого, чем и она сама. Тот тоже остался от отца 17 лет, имея хозяйство слабое, вынужден был жениться, чтобы вплотную осесть на землю плача. Как говорила бабушка: "загуляется, толку не будет, совсем пропадём". С виду они были оба, что мать, что отец, здоровыми и высокого роста. Васька и Федька удались в родителей. Ваське было всего 10 лет, а Федя на два года младше. Было между ними промежуточных двое [детей], да те умерли.

Закончив по случаю отъезда в дальнюю дорогу непомерно роскошную трапезу, состоявшую из оладий, которые окунали в давленую клюкву, чуть подслащённую, и заедали напоследок киселём из вымоченных овсяных просок (мука, отсеянная от просок шла на хлеб наполовину с картофелем и ржаной мукой).

После некоторых сборов запрягли Воронка (ростом в один аршин и 13 вершков), который выглядел не больше осла. Но Воронок был коняга славный, тягловой. Нигде не сдавался, вывозил возы в любую гору, хоть и с большим напряжением (даже иногда падая на колени), но всё же тянул.

Выехали, когда только начинало рассветать. Васька сел на дрова, завернувшись в шубу матери и отцовский тулуп. А Отец пошёл рядом с возом. На востоке и за соседней деревней уже потухли звёзды, хотя на западе ещё были видны. Мороз был крепкий. Брёвна пощелкивали, распираемые замерзающей водой. Ехали молча, так как нужно было следить, чтобы воз не кувырнулся и Васька не попал под дровни.

Глава 2.

— Ну вот, сынок, мы и в городе! Не замёрз?
— Немножко, тятя, ноги поозябли, да руки пощипывает...
— Ничего! Сейчас заедем к Василию Васильевичу. Я с ним поторгуюсь на счёт дровишек. А ты постоишь в лавке, погреешься. Куплю вязку баранков тебе и всё будет хорошо!

Остановились под окном одноэтажного каменного дома с большой вывеской над дверью - белыми буквами по голубому "ЛАВКА" и по тёмно-зелёному "Василия Васильевича Рыбкина". За наполовину остеклёнными дверьми висела возвратная гиря на верёвке, и при каждом открывании раздавался звук кошки, которой наступили на хвост. Прежде чем войти в магазин, Отец подумал о долге лавочнику, ведь недавно он брал здесь подсолнечное масло, сахар, муку белую к Рождеству да винцо... "Или свезти дрова на базар, продать там... Нет я обещал ему дровец привезти... Вот ведь наше дело мужицкое - свой товар и не продашь, как хочется, везде долги. А когда долги, то они и не торгуются, что захотят, то и заплатят..."
— А поехали, Вася, дрова-то свалим Якунину! Всё ж побольше выручим и купим кое-что. Вот штаны нужны вам с Федькой да мука нужна. Отец уже взял в руки возни и берёзовый прут и хотел крикнуть "Но, Воронко!", как тут отворилась калитка и вышел сам купец Рыбкин с приказчиком Никитой.
— А, здорово, Михайло! Вот кстати ты подъехал! Я уж думал ты купил несколько возов от вашего Ивана Большака.

У Михаила (так звали Васькиного Отца) руки так и опустились. Васька тоже заёрзал на дровах, поняв поворот дел.
— Ну, въезжайте во двор! Никитка открой ворота! Да укажи, куда сложить дрова. Прикинь, на сколько тут будет. Я пойду посмотрю, что в лавке делается. А вы когда свалите, заходите, потолкуем насчёт деньжат. Лошадь-то оставь во дворе, пусть постоит, отдохнёт.

Пришлось батьке с сыном подчиниться и свалить дрова. От долгу никуда не убежишь. Везде теребят да смотрят как взять подешевле, а своё подороже навязать.

После того, как дрова были сложены в сарай, уже наполненный доверху, Михайло с Васькой привязали лошадь у сена и пошли в магазин.

Народу было не много. Больше толкались так, смотрели да приценивались, обходя всех купцов по городу, выбирали, где можно подешевле купить. Васькины глаза уже при входе разбежались по полкам и выставкам, пока он не повстречался лбом с таким же ротозеем. Покосясь сердито друг на друга, ему захотелось свежего ситного хлеба.
— Тятенька, купи булки! Я есть захотел! Но Отец уже стоял у кассы и рассчитывался с купцом.
— Так вот, Михайло, с тебя причиталось 11 рублей 40 копеек, да за письма, которые я тебе передал от брата - 40 коп. Всего: 11 руб 80 коп. За дрова твои я скидываю четыре с полтиной. Значит, ты мне доплатишь сейчас 7 руб 30 коп.
— Да что вы, Василь Васильич! Я столько и не должен... По моему подсчёту около восьми рублей было... Откуда же ещё то взять?
— Полно, Михайло, рассуждать! У меня всё записано. Вот смотри! Сахар брал? Брал. Муку брал? Брал. А масло, а крупа? У меня всё на учёте.
— Василь Васильич, хоть бы за дровишки накинул рублёвку. Ведь совсем даром берёте.
— Ну-ну, полно! Я тебе другой раз накину. А сейчас, поверь, денег нету.
— Тятенька, я булку хочу... - протянул Васька.
— Ну ладно, Михайло! Я отвешу сыну фунт ситного. Пусть поест.

Васька был несказанно доволен уступчивостью Василь Васильича. Получив обещанное встал в сторонку и принялся завинчивать за обе щёки мягкий, что губка, ситный.
— Василь Васильич, - заговорил Михайло после некоторого раздумья, - отпусти мне в долг уж ещё мукицы да ребятишкам на штанишки хоть чёртовой кожи. Я тебе к Крещению отдам всё. Повезу продавать тёлочку. Бог дал, корова отелилась благополучно.
— Ну что... человек-то ты хороший... Ладно! Сколько будешь брать?.. Эй, Никита, отпусти Михаилу мешок муки да чего там ещё он хочет. - приказал лавочник.
— Э, постой... я тут на днях получил письма от твоего сына, Ивана Большака. Он пишет, что в Питере восстание. Смотри, адресовано мне: "Город Н. Купцу Василию Васильевичу Рыбкину. Передать в Окуневку Ивану Петровичу Большему от сына Алексея.", - Василий Васильевич вынул из распечатанного конверта письмо и стал читать: "Нас в Питере стали держать строго. Никуда не выпускают. Только слышим, что какой-то внутренний враг народа хочет Царя долой. Наши солдаты видели, как по улицам ходят кучи народа строем, как военные, с красным флагом. Их потом ходили бить наши. Я был на посту." И так далее.
— Каково? А? Что только будет? А Михайло уставился на письмо и задумался. "Враг народа... народ... солдаты ходили их бить... это не спроста... Вот, значит, мы бедняки не можем послать письма помимо купца... в нашей деревне немало бедных мужиков и у всех есть свои избранники. Матвей, Степан, Федор - те к Соловьёву больше, и тоже смотришь, передача писем идёт через купца Петра Сергеевича..."
— Да, Василь Васильич! Мы люди тёмные. Не разбираемся в этом деле. - сказал наконец Михайло и, получив письма для передачи, запихнул их за пазуху.
— Ну сынок, нам пора! Поехали! Прощай, Василь Васильич! Спасибо большое. Там рассчитаемся...

Глава 3.

Жизнь текла своим чередом. Михайло отбыл зиму дома. На весну опять уехал в Питер на заработки. Мать договорилась с Иваном Семёнычем на весенние работы в поле по яровому севу и на покос. А Иван Семёныч дал пустошь на посев полоски овса и покосить сена корове.

Васька ходил в школу вторую зиму. От деревни до прихода было всего полверсты. Но между деревень пролегала заводь озера Холмского. Зимой было удобно по льду, но летом приходилось обходить кругом, что составляло версты три. Школа была только приходная, большая, светлая, двухэтажная. Была построена на средства, собранные населением. Она находилась рядом с церковью, а за школой находилась роща, упиравшая задней границей в озеро, а боковой границей - вдоль реки Березайки. В роще росли берёзы и ели, изобилующие гнёздами ворон и грачей. В школу были два входа - парадный и чёрный. С чёрного хода ходили ученики, а с прадного - отец Михаил, преподаватель закона Божьего, да учителя. В классе Васьки была учительницей Анисья Михайловна, жена отца Михаила. Класс держали в строгой дисциплине. Но непонятной для Васьки.

Начиналось обыкновенно молитвой перед учителем пением всего класса. После чего рассаживались по партам в два человека. Васька сидел со своим товарищем Петькой. Не разлей вода. Петька хорошо владел математикой, которая Ваське давалась плохо. Он частенько заглядывал в петькькину тетрадь и списывал. А когда это вошло в систему, он не делал сам, а ждал, когда будет готово и списывал. А сам между делом скручивал бумагу трубочкой и исподтишка плевал жёванной бумагой в кого-нибудь из учеников.

Однажды случилась неудача. Хотел он влепить козявку впереди сидящей девочке, но та наклонилась, чтобы записать в тетрадь, и козявка полетела прямо в очки Анисьи Михайловне. Очки плохо держались на переносице, упали на пол и разбились. Учительница от неожиданности привскочила, побледнела и снова хлопнулась на стул. Потом встала, опёрлась пальцами в стол и стала шарить глазами по классу часто мигая.
— Кто это сделал?! Сейчас же выйди ко мне! Васька покраснел, стал поглядывать по сторонам - видел ли кто. Но так как он сидел на второй парте, то сразу попал под подозрение.
— Рожков Василий, встань! Иди сюда! Как ты смеешь так вести себя? Хулиган! Вот тебе, сукин сын! - принялась лупить Ваську линейкой, отчего у него засинели шишки на голове, а от линейки остался один остроконечный кусок. Васька согнулся, втянув голову в плечи, и зашмыгал носом.
— Ани-сья Мих-х-хайл-лов-на! Боль-ше не бу-ду!
— Я тебя проучу, лохматого паскудника! Вырос с сосну, а ума нет. Уж я Отцу Михаилу пожалуюсь. Так он тебя выгонит вон из школы за такие поступки. Климов, беги вниз на кухню, скажи кухарке, чтобы она насыпала банку гречи, принеси сюда!.. Я тебя проучу, - всё ворчала учительница на Ваську.

Когда Климов принёс крупу, она рассыпала её в углу на полу и привела Ваську.
— Становись, болван, на колени! Постоишь так - будешь знать, как надо заниматься.
— Ани-сья Мих-хай-ловна, прос-сти! Я больше не бу-у-у-ду!
— Замолчите! И принялась собирать разбитые осколки в одну кучку куском бумажки.

Подняла один зажим и одела на переносицу от волнения, чем вызвала общий смех в классе. Поняв, в чём дело, быстро сняла и сунула в книгу. Учительница объявила о конце урока. Опять заскулил Васька, выглядывая из-под бровей и всхлипывая:
— Анисья Михайловна, простите! Я больше не буду.
— Вставай! Да смотри у меня! Если ещё хоть раз замечу тебя хулигана - совсем выгоню из школы. Пусть тебя тогда дома проучат. Наказанный потихоньку стал поднимать ноги по очереди, отряхивая крупу, вдавленную в штаны.
— Ну что, Васька, попробовал гречневой кашки? Небось масла не хватает? Ха-ха-ха! Или упарилась плоховато?
— А вы сами попробуйте! Растолкав толпу учеников, подошёл Петька. Шепнул на ухо:
— Пойдём, покурим немного. А то скоро опять урок...

И под общий гвалт скатились по перилам со второго этажа и бегом на улицу. Потом в рощу. Залезли на густую ёлку, где в вороньем гнезде была спрятана махорка в спичечном коробке. Рядом была газетная бумага и несколько спичек. Петька быстро свернул цигарку, а Васька уже ждал с зажжёной спичкой. Петька, не успев как следует заделать концы цигарки, стал прикуривать.
— Ты затянись раза два да дай мне. После нескольких затяжек у Васи проступили слёзы.
— А всё-таки здорово она меня вздула! Смотри какие волдыри вскочили! Мамка скажет: "Опять дрался!.." Ну, ничего!
— А ты скажи, что с лестницы упал головой вниз. Может поверит... Ну, пошли! Туши скорей. Вон звонок уже дают. Наскоро заплевав цигарку, Васька сунул её в коробок.

На лестнице обогнали отца Михаила, поднимавшегося для урока Закона Божьего. После пения молитвы хором отец Михаил объявил, что будет отбирать учеников в алтарь, читать молитвы "за здравие" и "за упокой".
— Кто хорошо поёт - на клирос поставлю петь. Будете учится.

После получаса зубрёжки притчи отец Михаил стал составлять список.
— Ну-ка, вот та девочка! Ээээ... Катя, должно быть. Прочитай что тут написано. Катя, подойдя к столу, стала читать имена учеников:
— Иван, Матвей, Семён, Анна, Екатерина, Матрона, Василий..., - затараторила она.
— Не годится! Так будешь тараторить - не поймёт никто. Ну-ка, те двое, что меня обгоняли. Петя и Вася встали сбоку от попа, зажимая рот.
— Что встали, как побитые петухи? Читай, Василий! И Васька, взяв бумагу в руки, стал гнусаво сквозь зубы читать имена.
— Так-так. Да ты рот-то открой! Чего боишься язык вывалится? Васька сообразил, что поп тоже курит и не слышит запах махорки. Стал читать отрывисто и разборчиво.
— Хорошо. Довольно. Молодец. Теперь ты, Пётр! Петька тоже прочитал хорошо. После чтений были отобраны пять человек, включая двух друзей. Все должны были явиться в Воскресенье в церковь к 6 часам утра, чтобы читать поминанья. Несколько мальчиков и девочек было отобрано в певчие. Им надо было учить по субботам в сторожке церковные мотивы вместе с хором на спевках.

Эти занятия хоть и с большими понуканиями со стороны церковного сторожа продолжались месяца полтора. Потом Васька выпросил согласие Отца Михаила стать певчим.

Глава 4.

Однажды после школы, в начале осеннего полугодия Васька и Петька, идя по тропинке вдоль озера, остановились и стали бросать камушки с крутого берега в воду. Вода переливалась в лучах солнца после бульков. Время было хорошее. Люди ещё добирали с полос картофель. С поля доносились частушки певших девушек, которые не спеша двигались сбоку от лошади. Та, шевеля ушами, потихоньку тащила борону, поскрипывая гужами о хомут.
— Пошли! Как будто никого не видно, - сказал Вася и перешёл на шёпот.
— Вот, Петя... переходи к нам в певчие! Мы теперь начинаем песни изучать. Никому не велено рассказывать. В ту субботу регент дядя Егор велел двум девчонкам выйти на дорогу и караулить, чтобы никого посторонних близко не было. Чуть кого увидите, сказал, стучите в стекло. Раздал всем бумаги с нотами песни. Он сам писал. Отец Степан, дьякон тоже был тут. Мы запели все хором... Я запомнил немного: "Смело, товарищи, в ногу! Духом окрепнем в борьбе. Братский союз и свободу грудью проложим себе..." Дальше я не запомнил ещё. У нас плохо получалось, как-то пугливо. Все начинали петь, да сбивались... А потом дело наладилось. Один раз пропели без остановок целиком. Дядя Егор нас похвалил. Вдруг Катька в стекло застучала. Дядя Егор сразу все листки скомкал и сунул в карман. Запретил рассказывать об этом. Обещал ещё песен разучить. Сказал, скоро везде будем петь. В эту пятницу велел нам придти в луку за рекой, там густой сосняк и глубокий овраг, а место высокое, можно далеко кругом видеть.

Так два приятеля обогнули озеро и уже подошли к деревне.
— Ну, до свидания! Ты ведь никому не скажешь?
— Нет. Что ты! Я тоже буду просить дядю Егора взять меня в хор.

В пятницу Петька с Васькой вышли задворками из деревни и побежали по лощинке к озеру. Спихнули ладью рыбака и поплыли, загребая кольями вместо вёсел, к другому берегу. Спрятали ладью в иве и пошли украдкой по берегу. Когда они подошли к оврагу, то увидели сидящих на бревне регента дядю Егора, дьякона Степана и отца Михаила. Хор перед ними составляли в основном мужчины. Из женщин была одна учительница 4-го класса, из девчонок пришла одна Катька. Она дежурила на одном краю оврага, а на другом краю стоял Митька из 3-го класса. Дядя Егор читал газету. Увидев нас, он сказал:
— Скоро будет всё ясно!"...
— Ну, никак все собрались? - сказал отец Михаил, - Давайте, ребята, хорошенько песню доучим. Чтобы не подкачать. Вы ведь никому не говорили о ней?
— Никому, батюшка! - ответили мы.
— Вот, ребята, когда мы здесь вместе, то не называйте меня батюшкой, а называйте "товарищ Успенский". И к другим тоже - "товарищ". Все мы здесь товарищи. Вы ещё молоды и мало понимаете. Главное, держите языки за зубами. Никому ни слова!
— Нет, мы не скажем, - ответила Катька.
— Ну, так, начнём! Дядя Егор раздал новые листки с текстом песни и мы запели.

Через некоторое время уже листочки были не нужны. Так как это не "Иже Херувимы" с десятками колен да повторов на разные мотивы. Песню "Смело, товарищи, в ногу" заучили наизусть. Пели до заката. После этого дядя Егор достал другие листки и прочитал новую песню "Вставай проклятьем заклеймённый...", сказал, будем учить в субботу в сторожке. Ещё сказал, что в школу присылают новую учительницу, генеральскую дочку.
— Смотрите, ребята, осторожнее с ней! Если ЧТО, то смерть и нам, и вам.

Мы с Петькой старым путём добрались до ладьи и уехали домой, а взрослые остались разговаривать.

За неделю до приезда новой учительницы вдруг из города прискакал дядя Егор и закричал на всю деревню:
— Собирайтесь! Свобода! Свобода! Царя спихнули. От престола отрёкся. И проскакав мимо нас, бросил коня у своего дома. Сбросил пиджак и на крыльцо.
— Товарищи! Мужики! Наша власть теперь! Царя прогнали! Всю землю отдадут нам! Долой кулаков! Полно! Пососали нашей крови... В это время стали сбегаться мужики. Кто как. Кто без шапки, кто один рукав только вдел, у кого на ногах и сапог, и валенок. А дед Клим собирался сена из амбара принести, да так с корзинкой и приковылял, а она от ветра сносила его в сторону.

Постепенно собрались, остепенились, обступили дядю Егора. Тот стал повторять новости. Мужики стали переспрашивать друг у друга.
— А что ж с властью будет? Как же можно без Царя? Ведь без Царя да без Бога не до порога! Мы, мелкие, тоже толчёмся... смотрим, народ как-то сам разделился на две кучи. В одной собрались все наши бедняки, а в другой - все зажиточные. Васька - ко вторым. Уж больно тихо стали разговаривать. Слышит, говорит Иван Семёнов.
— Ни черта, мы им земли не дадим. Кровью изойдём, а не получат. Надо этого Егорку поприжать. Чтобы он много не брехал, не мутил народ. Мне сын вчера письмо прислал из армии. Солдаты, пишет, бастуют, воевать не хотят. "Царя долой" - это верно. Будет власть временного правительства. Ты, папаша, не пугайся! Всё равно наше у нас будет.

Так две группы раскололись в спорах по трое и стали расходиться в разные стороны. На улице остались дядя Егор и Васька. Васька вскочил на крыльцо и поманил Егора пальцем в коридор. Доложил об услышанном.
— Смотри, дядя Егор, остерегайся! Они хотят что-то тебе сделать...

Глава 5.

На следующий день в школе Васька и Петька вскочили на парты и стали выкрикивать звонкими голосами вести о февральской революции и о свержении Царя. Петька даже до хрипотцы, но продолжал вещать и повторять за Васькой.
— Ребята, учителям теперь крышка! Руки укоротят! Бить больше не будут. Горох и греча пойдут насмарку. Ура! Заживём! Так как другие ребята мало знали о политике и о власти, а о Царе знали только, что он Самодержец и его надо почитать. Поэтому на Васькину агитацию смотрели боязливо, а кто-то с испугом "Как так? Самодержец, неприкосновенный и вдруг - спихнули..." Из всего класса нашлось только два-три смельчака, поддержавших "ораторов".

На третий день после приезда новая учительница Раиса Павловна пришла в школу. Первый урок она знакомилась с учениками и спрашивала о пройденном по Географии. Так знакомились ещё несколько дней. Васька и Петька посматривали на неё с осторожностью, зная кто она такая. Потом освоились, стали подбирать хитрые вопросы учительнице. Например, Катька спросила:
— Раиса Павловна, а скажите, какая будет теперь у нас столица в России? И где она будет? Вот ведь Царя больше нет и столица ликвидировалась...
— Нет, ребята. Столица была и останется. А Царя нет - так кто-нибудь будет за него. А Васька пригнулся к парте и пропищал изменённым голоском:
— Небось твой папенька уж метит в цари...

Что тут началось! Раиса Павловна от задней катькиной парты выбежала на середину класса и стала вертеться по сторонам, часто моргая глазами.
— Кто кричит? Что такое? Кто моего отца затрагивает? Мой отец верой и правдой служит Царю и Отечеству! И временному правительству будет служить...

А ребята, как только она поворачивается спиной к ним, начинают свистеть, показывать язык, гримасничать и стучать ногами. Придя в полное расстройство, она разревелась и убежала в учительскую. Тут уж совсем взбесились ребята. Стучали партами, ногами, кричали.
— Долой Генеральшу! Не надо нам таких учительниц!

Зная привычку генеральши подкладывать журналы под себя, на другой день Васька и Петька потихоньку во время перемены на венский учительский стул положили ту папку с журналами с вложенным куском каблука с торчащими гвоздями.

Учительница поздоровалась, поправила на столе чернильницу, ручку, пачку тетрадей. Стул отодвинула, чтобы сесть.
— Ну, ребята! Сегодня у нас по расписанию изучение Средней Азии и народов её населяющих. Слушайте внимательно! В Средней Азии большею частью расселились китайцы, начиная от... Не закончив, она села на стул, вскрикнув "Ох!", привскочила обратно. А так как ноги были под столом, то он наклонился, чернильница опрокинулась и испачкала платье и учебник географии девочке, которая сидела за первой партой.

Растерявшись от боли и неожиданности новая учителка выбежала из класса. Ученики сидели, не понимая в чём дело. А Петька и Васька переглянулись и уткнулись в учебники.

Минут через 15 в классе собрались все учителя, включая отца Михаила. Стали искать причину испуга коллеги. А когда нашли, то стали усмехаться. Начал заведующий школой и учитель 5-го класса Фёдор Петрович:
— Ну, ребята, сознавайтесь! Кто это сделал? Чья это проделка?.. Что молчите, головы повесив? Вы что не видели? Я вас всех оставлю после уроков до темна, если не сознаетесь. Ну-ка, Максимова, скажи кто это сделал! Кто положил на стул кожу от каблука с гвоздями?
— Нет, Фёдор Петрович, я не видела, - не поднимая головы ответила Зина.
— Ну, а ты, Фурчков! Что уставился в книгу? Говори, чья это проделка! Петька встал, переступил с ноги на ногу, почесал живот и ответил нараспев:
— Я то-же не ви-да-л, не зна-ю.

Так и не обнаружили на этот раз виновного. Посоветовавшись между собой, оставили весь класс после уроков. Раиса Павловна уехала на следующий день в город и больше к нам не возвращалась. Уроки географии стал вести сам заведующий школой Фёдор Петрович Жуков. Его всегда ребята побаивались и учились хорошо. По натуре он был добрым человеком, а голос был приятным басом. Его брови всегда были нахмурены, создавая суровый облик. Но при этом он всегда помогал своим ученикам, растолковывал что было непонятно. За это Жукова любили всей школой и родители обращались с почтением.

Приближалось 1-е Мая. В школе тоже начали готовиться к первому разрешённому в школе празднику рабочих. За три дня было объявлено, что будут угощения в роще на воздухе. Кто может, приносите самовар и свою чайную чашку. Также взять лопату, т.к. будем сажать деревья вдоль дороги от школы до самой деревни Волоки (около полкилометра). Накануне 1-го Мая было собрано несколько самоваров и насобирали еловых шишек по роще для топки. Выделили посменных водоносов и назначили ответственную за топку самоваров школьную сторожиху тётку Анисью.

На следующее утро Васька проснулся, едва рассвело. Набил карманы хлебом. Побежал к Петьке. Утро было прохладное, но небо чистое. Предполагался день хороший и тихий. Жаворонки уже кувыркались в воздухе, издавая невероятно весёлые трели. Скворцы уже выводили первое потомство после прилёта из тёплых краёв...

(далее страницы рукописи утеряны)